«Тайга не город, в ней не заблудишься» — так говаривал представитель одной из северных народностей. Для якута тайга — действительно дом родной, а я приехал туда на заработки совсем ещё зелёным юнцом, но уже со своими амбициями. Не знал я тогда, что жизнь готовит мне очередной урок.
Здравствуйте, уважаемые читатели блога Экология здоровья!
Эта статья — не ностальгия по давно ушедшей молодости. Ностальгические мотивы мне не свойственны, так как стараюсь проживать жизнь здесь и сейчас, дорожить текущим моментом и это есть результат учёбы в школе под названием Жизнь…
Вообще то жизнь начала учить меня рано и довольно жёстко, экстремальных ситуаций в ней было предостаточно. Сейчас, с высоты прожитых лет, мне это представляется так, как-будто Учителя избрали меня своим «любимчиком» и, дабы что-то путнее из меня сделать, решили спуску не давать.
Школьные годы
В раннем детстве, в силу сложившихся обстоятельств, свою значимость я повышал в кулачных боях, доказывая самому себе и окружающим, что сила — это всё, что нужно для выживания в этом мире. Об этом я писал здесь. Один из самых замечательных уроков я получил, когда проходил службу в рядах непобедимой Советской Армии.
Армия, из дембельского альбома
Столкнувшись с таким отвратительным явлением, как «дедовщина», я был поражён глубиной «падения» молодых солдат, позволяющих унижать себя до уровня скотов. Но ещё больше меня удивила беспрецедентная наглость старослужащих. Некоторые из них на гражданке были трусливыми «шестёрками», а здесь возомнили себя супер-героями. Представьте себе карикатурную ситуацию, когда «дед», ростом на три сантиметра выше стакана 🙂 и на котором гимнастёрка висит как на вешалке, помыкает и издевается над здоровенным детиной-салагой. Конечно же, в силу уже сформировавшихся понятий о справедливости, я не мог предоставить «дедам» удовольствия поиздеваться над собой. Об этом также упоминается в статье по ссылке выше.
Недаром в юности мне безумно нравились рассказы Джека Лондона и часто в своих грёзах я представлял себя в роли его отважных героев, которые всегда выходили победителями из самых невероятных ситуаций. Многие повествования Джека Лондона автобиографичны и создаётся впечатление, что экстремализм — норма жизни этого человека. Особенно по душе были его северные рассказы про «золотую лихорадку» на Аляске…, Клондайк…, Юкон.
Разве мог я тогда предположить, что некоторые эпизоды из этих рассказов почти в точности повторятся в моей жизни. Вот об одной такой истории я вам, уважаемый читатель, сейчас и поведаю.
Хотите первыми прочитать очередную историю? Подписка на обновления блога займёт у вас всего одну минуту.
Бодайбо — золотая столица Иркутского края
Было это в конце прошлого столетия. Да чего уж там мелочиться, и тысячелетия то же! В конце концов и мужская эпоха заканчивается, а начинается женская эпоха Водолея (читайте о смене эпох). Вот в какое исторически интересное время мы с вами живём!
Итак, год 1979. Помыкавшись несколько лет после армии в поисках достойной работы и жилья (к тому времени уже был женат и только что родился сын), я оказался на Крайнем Севере, как тогда говорили, «поехал за длинным рублём». Пункт прибытия — город Бодайбо Иркутской области. Очень много лет люди там буквально ходят по золоту, но большинство из них живут в нищете и по сей день. Ну не парадокс ли!?
В то время я шоферовал и устроился водителем в одну из старательских артелей, при комбинате «Лензолото» тогда их было всего три. Председателем артели старателей «Лена» был Вадим Туманов, легендарная на Севере личность и друг Высоцкого. Кстати, Высоцкий гостил у Туманова на пару лет раньше моего приезда. Позже, во второе моё «пришествие» в Бодайбо, мне довелось работать в тех местах, где бывал Высоцкий и даже пообщаться с людьми, которые являлись участниками встреч с великим бардом, актёром и поэтом.
Бодайбо и река Витим (прообраз Угрюм-реки)
Председателем второй артели «Тайга» был родственник генерального директора объединения «Лензолото», фамилия, кажется, Ашханавт. Кстати, гендиректор Зафесов застрелился в своём кабинете, когда органы начали подбираться к нему. Тогда была расхожая фраза: отработал председателем артели три года, можно ставить к стенке и расстреливать без суда и следствия, то есть, не воровать золото было практически невозможно.
Как вы понимаете, высокий статус этих двух артелей держался на авторитете их руководителей. Я же устроился в третью, малоизвестную в то время артель «Витим». Через десять лет, когда я снова приехал в Бодайбо, «Витим» была уже передовой артелью и руководил ею Юрий Жарков, с которым мне довелось быть лично знакомым ещё в бытность его начальником участка в 1979 году. Жарков является бессменным руководителем и уже владельцем «Витима» по сей день.
Бодайбо, год 1993
Иногда я «забиваю» в поиск по картинкам «Бодайбо» и «брожу» по тем далёким, суровым, ставшими в своё время для меня родными, местам. Ведь там прошла часть моей жизни и осталась частичка души.
Интересно то, что когда я вижу картину с пейзажем тайги, то сразу чувствую какое то внутреннее волнение и переживание. Другие же пейзажи, например, горы, равнина, пустыня, наконец степь — мой родной пейзаж — не вызывают таких чувств.
Похоже, что в прошлой жизни я был экстремалом или жил в дремучем лесу :).
Зимник — это дорога для настоящих мужчин
В первых числах января мы с напарником на дизеле «Урал» отправились в якутский посёлок Мача. Это 500 вёрст от Бодайбо и там располагалась одна из снабженческих баз артели. Посёлок раскинулся на живописном берегу великой сибирской реки Лены. Танкеры сливали солярку в огромные ёмкости на причале, а мы потом по зимнику развозили дизтопливо на участки в тайге. Это можно было сделать только зимой, так как летом никаких дорог не было и на золотодобывающие участки можно было добраться только вертолётом или на гусеничном тягаче. Зимник — это дорога, пролегающая, преимущественно, по скованным льдом рекам.
Участки находились на расстоянии около 200 км от базы.
Так получилось, что наша артель начала зимник первой и сначала на трассу вышли три машины. Несколько поездок прошли благополучно и где то в середине января я отправился в очередной рейс. Ездили по одному. Возвращаешься на базу в любое время суток, напарник идёт в рейс, а ты отдыхаешь. Двигатель при пересменке не глушили, так как морозы стояли лютые. Кстати о морозах. Чтобы узнать сколько «давит», мы обычно останавливались у здания почты, где метеорологи местного аэродрома вывешивали бюллетень с данными о силе и направлении ветра, температуре воздуха и т.д. Отправляясь в тот злополучный рейс, я также решил узнать сколько «давит» сегодня, оказалось минус 65 градусов. Невольно подумал:»Куда же ты, паренёк, разогнался в такой мороз то?» А потом газанул резко, да так, что пар из выхлопной под передним бампером окутал кабину и рванул вперёд…
Обман зрения, слуха и чего то там ещё…
Мягко стелется под колёсами могучего «Урала» дорога. Да и не дорога это вовсе, а лёд реки, покрытый утрамбованным слоем снега. Вековые сосны и ели сплошной стеной стоят по берегам, красотища неописуемая! Монотонно урчит дизель, в кабине тепло и дремотно. Но это пока едешь по Патому (приток Лены и относительно прямолинейная река). Дальше — Бужуихта, тут уж не до дремоты, успевай только руль крутить вправо-влево, река петляет между сопок.
Ближе к полудню солнце, отражаясь от ослепительно белого снега, начинает до боли «резать» глаза. В свой первый рейс я подхватил «снежную слепоту», чудом как то, практически вслепую, доехал до участка. Лечение оказалось простым и эффективным: закапали глаза, кажется, новокаином и зрение восстановилось. Так что я учёный, нацепил на нос черные очки и продолжаю путь, думая о чём то своём, иногда отвлекаюсь от мыслей, что бы полюбоваться первозданной природой.
На Крайнем Севере день короткий, около четырёх начинает темнеть и очень быстро наступает ночь. Я включил фары, но всё освещение, в том числе и в кабине, пропало. Двигатель работал, так как дизель от электричества не зависит. Причину установил быстро — перегорел предохранитель под капотом. Предохранители были не заводские, а как «жучки» в электрических пробках. Короче, нужно было заменить тонкую проволочку, чего уж проще! Действительно, в обычных условиях это и проблемой то не назовёшь, но когда мороз за 60, это уже может стать невыполнимой задачей.
Ситуация осложнилась тем, что такую процедуру невозможно сделать в меховых рукавицах, нужны все пальцы, которые на таком морозе через 30 секунд становились деревянными и теряли способность сгибаться. Но пальцами можно было и пожертвовать, чтобы не замёрзнуть самому.
Беда, как всегда, пришла оттуда, откуда её не ждешь. В кромешной тьме, да ещё и с негнущимися пальцами вообще ничего нельзя было сделать. Фонарика у меня не было, только спички. В кармане ватных штанов я обнаружил раздавленную коробку и стал судорожно жечь спичку за спичкой, держал огонёк в одной руке, а другой пытался вставить злополучную проволочку в предохранитель. Засунув руку в карман очередной раз, с ужасом нащупал всего… три спички.
И тут меня осенило! Да гори она синим пламенем эта машина, мне жизнь свою спасать надо! В бочке восемь тонн солярки, можно жечь долго, а у костра не пропадешь. Можно было, конечно, насобирать сухого хвороста и попробовать поджечь его, но по неопытности я начал с солярки, да и проводить эксперименты с тремя спичками, сами понимаете…
Короче, рванул я из телогрейки кусок ваты, опустил на проволочке через заливную горловину в топливный бак и…, первая спичка не зажглась, вторая зашипела и погасла, осталась одна. Пишу эти строки, а у самого холод по спине, совсем как тогда. Вот ведь какие бывают превратности судьбы, одна спичка — и от неё зависило жить мне или умереть. Последняя спичка в моих, уже давно окоченевших и потерявших чувствительность пальцах, всё таки зажглась, но солярка на таком морозе густая, вязкая и что бы её разжечь, нужен коробок спичек.
Картина маслом, называется, приплыли. Восемь тонн солярки, лес кругом, мороз за 60 — и никакой возможности разжечь костёр.
Забегая вперёд скажу, что по весне, когда после зимника мы пригоним машины в Бодайбо для капремонта, в заначке кабины я обнаружу целый блок со спичками, которыми мы запаслись, когда выезжали с Бодайбо и о которых я благополучно забыл. Странно, что именно в самый критический момент у меня отключилась память, ведь найди я спички, всё сложилось бы совершенно иначе. Но это будет потом, а сейчас я сидел в стремительно остывавшей кабине своего «Урала» и напряжённо думал что делать дальше.
Тут нужно кое что уточнить. Когда я обнаружил всего три спички, то решил сберечь их, ведь двигатель работал и можно было потихоньку ехать и без света. Печка в кабине не работала, так что тепла от двигателя всё равно не было. Но вот мой дизель фыркнул несколько раз и заглох. Причину я знал, но устранить её в данной ситуации было невозможно, хотя в обычных условиях — дело 5 минут. Вот тогда я попытался разжечь костёр.
Удивительное то, что все беды и проблемы, всё, что могло усугубить положение, именно и произошло. Я вспомнил, что из трёх машин, две — на ремонте: одна на базе на Маче, другая — на участке, стало быть подобрать меня в ближайшее время никто не сможет. Наливники с других артелей на этой трассе появлялись очень редко.
Где именно остановился, я не знал, так как трассу ещё хорошо не запомнил, а особых примет в лесу нет. Это потом уже я знал каждый поворот, каждую сосенку. Судя по времени проехал где то чуть более половины пути. Вспомнил рассказы бывалых старателей о том, что замерзнуть в тайге — это самая легкая смерть, просто засыпаешь сладко и… не просыпаешься.
У меня был выбор: либо в конце концов задремать и замёрзнуть в кабине, либо идти вперёд, река всё равно приведёт на участок. Но тут был один маленький нюанс: волки, такие безобидные, обычно, зверушки, в период своих «любовных утех» становились весьма агрессивными и бывали случаи нападения на людей, а был как раз такой период. Опять же вспомнились рассказы бывалых, к тому же поголовье волков в тот год резко увеличилось, был объявлен их свободный отстрел, за одного убитого платили 50 рублей, что по тем временам было очень даже неплохой суммой. Билет на самолёт из Москвы до Бодайбо стоил чуть более 100 рублей. Если вы, уважаемый читатель, внимательны, то наверняка заметили, что в мою пользу ни одного очка, как сказали бы юристы — ни одного смягчающего обстоятельства. Нет, вру, всё же нашлось одно: при мне было ружье и несколько патронов.
Меня совсем не радовала перспектива стать ужином для стаи волков, поэтому пока остывал мотор, я сидел в кабине. Когда стало совсем холодно, начал бегать вокруг машины, согреюсь маленько и опять сижу в кабине. После очередной пробежки задремал, когда очнулся — судороги уже стали сводить тело, но странное дело, ощущения какие то приятные. Понял, что замерзаю.
Но мне очень хотелось жить, молод ещё, только начал ведь, сынишку недавно родившегося вспомнил. Рассудил так: в кабине замерзну наверняка, буду идти — может и дойду. А вдруг волки попадутся сытые и я им буду без надобности? На том и порешил. Загнал в ствол жакан, ружье на перевес и вперёд!
На Севере зимой ночи очень длинные. Шёл я не останавливаясь, борода от частого дыхания обледенела, но холода уже не чувствовал, наоборот согрелся. Чувство времени потерял, оно как бы остановилось. В какой то момент послышался рокот движущегося автомобиля, я сошёл на обочину и стал ждать пока машина покажется из-за поворота. Однако звук пропал также внезапно, как и появился. Ничего не понимая я пошёл дальше. Через время очень отчётливо увидел свет фар из-за поворота и снова стал ждать на обочине своего спасителя. Когда свет исчез я начал понимать, что просто ловлю глюки и подсознание выдает мне желаемое за действительное. При таком раскладе, подумал я, шансов выжить становится всё меньше. А вдруг совсем крыша поедет? Может ведь такое случиться от усталости, переутомления и переживаний?
Это только присказка, сказка впереди
Останавливаться запретил себе категорически, так как это означало только одно: присяду, задремаю и встреча с праотцами гарантирована. И всё таки глюки подвели меня.
Начало сереть, а это означало, что прошла ночь. Впереди вырисовывался пологий и длинный поворот, мне он показался знакомым. Точно такой поворот был перед самым участком. Вдруг я отчётливо услышал лай собак и это окончательно убедило меня в том, что я на верном пути. Будучи уверенным, что наконец то добрался до участка, я решил «срезать» длинный поворот и пойти напрямик, по просеке. Через несколько сот метров просека закончилась, лай собак прекратился и пошёл снег заметая следы и отрезая мне дорогу назад. Все же я попытался вернуться на трассу, но ни дороги ни участка впереди не было.
Догадка о том, что я банально заблудился не сильно расстроила меня. Запредельное напряжение сил и усталость притупили чувство опасности и даже инстинкт самосохранения. Хотелось только одного: присесть, а лучше прилечь прямо на снег и отдохнуть. Вспомнил, что огонь можно добыть трением сухих досточек. Сидя на пеньке ножом обстругал две сухих ветки и стал их тереть друг о друга. Прометея из меня, конечно, не получилось, но это занятие не позволило задремать.
Солнце уже клонилось к закату, когда я вкрай обессиленный, еле передвигая ноги тащился по глубокому снегу. Вдруг лес расступился и словно из под земли предо мной выросла избушка. От неожиданности я, буквально, ткнулся в неё носом, но несмотря на это с трудом верилось в то, что происходит. Лай собак на этот раз меня не обрадовал, опять глюки, подумал я. Даже когда увидел бегущих ко мне лаек, всё ещё не мог поверить в реальность происходящего. Потом был провал в памяти. Очнулся на нарах в избушке, за столом сидели и пили чай знакомые старатели. В голове промелькнула, растворившись в пустоте, одна единственная мысль:»Будем жить!» и я снова впал в объятия Морфея.
На следующее утро на бульдозере мы поехали за моим «Уралом». Добирались долго, ведь бульдозер очень сильно отличается от болидов «Формулы-1», особенно по скорости. По прибытии на место стоянки машины прояснились некоторые обстоятельства моих приключений, которые, в какой то степени, можно было назвать шокирующими. Оказалось, что «Урал» стоял рядом с охотничьим зимовьём, оно находилось буквально в 20 метрах от берега реки. Не зная про эту избушку, её конечно трудно было разглядеть за деревьями, тем более ночью, однако факт остаётся фактом. По законам тайги зимовье не запирается на замок, там есть печка, дрова, соль, сухари, чай и, конечно же, спички, отсутствие которых и послужило поводом для моего путешествия. Если помните, спички также были и в кабине. Ну не искушение ли!?
Но и это ещё не всё. Бульдозерист Лёха Белоконь, не один год «старавшийся» на золоте, когда подъезжали к месту стоянки машины, указал мне на множество следов на обочине. На мой немой вопрос он ответил: «Да, это следы волчьей стаи и похоже, что они «пасли» тебя». Трудно сказать почему волки не воспользовались возможностью поужинать, может просто настроения не было или аппетита.
Заблудившиеся в тайге люди обычно ходят почему то по кругу, хотя уверены, что двигаются в прямом направлении. Я не умел ориентироваться ни по звёздам, но по солнцу и, скорее всего, бродил вокруг да около участка, а потом и вышел на него случайно. Когда я произношу или пишу слово «случайно», то всегда чувствую какой то внутренний протест, ведь мне точно известно, что случайностей не бывает и эта коротенькая прогулка по тайге на свежем воздухе была организована моими Учителями с определённой целью. Вот зачем только нужно было столько драматизма? Но им там свысока видней.
В то время цель и смысл этого урока для меня не была ясна, было мало статистического материала для каких то определённых выводов. Но впереди меня ждали новые приключения, новые уроки и прошло немало времени, прежде чем я научился понимать смысл происходящих со мной и вокруг меня событий.
Я ещё не раз намерен возвращаться к этой теме, так что читайте мои рассказы в рубрике «Школа жизни», а чтобы не пропустить очередную жизненную историю, подпишитесь прямо сейчас на обновления блога.
Источник:
